Считая от 9:03 девятого апреля по временному поясу Братиславы, Фаталис на текущий момент спал два часа и пятнадцать минут. Мешки под глазами при нажатии отвечают ноющей болью, а к горлу прилип вязкий комок тошноты - он готов к научным изысканиям, как никогда.

На сельских улочках поселился плотный туман; Фаталис чуть ёжится и прикуривает сигарету. Ведьмины самокрутки, кстати, кончились. Вон, сейчас парламентом давится. Фаталису, на самом деле, сделать надо дохуя и дохуя всего; ему надо, а желание есть лишь на то, чтобы сидеть тихонько под Хроносом - и пробивать озоновый слой в надежде, что тот хоть как-то на него отреагирует.
Ах, деда, посмотри на него;
ах, деда, подскажи, как не ёбнуться.

Синице он написал минут десять назад - надеется, что он сейчас вменяемый. Нет - плохо, но не страшно. Нет - и, наверное, Фаталис без церемоний выкинет его в портал, чтоб не марал свою помойку ещё больше. Синица вон, кстати, не ответил. Он вообще дома?

Стоит у него под дверью Фаталис пару минут; стоит, прикидывает. Логично решает, что сия нерешительность связана не с итогами прошлой встречи, а потому что: 1) старик спит; 2) старик ест; 3) старик его ждёт. Каждый из вариантов заставлял напрячься: спит - а что до этого делал, ест - а кого ест, ждёт - а для чего он его ждёт. Фаталис тянет вздох, и напоминает себе кратко, что он, вообще-то, не ссыкло ебливое, и занимается этим не для удовлетворения суперэгоистичных потребностей, а правда из желания вернуть искалеченный организм в надлежащее состояние. Правда.

Правда.

"Неправда". Возможно.

Фаталис крошит фильтр и сдувает с ладони пыль. Напоминает и главное - времени на внутренние конфликты у него абсолютно нет.

Синица дверь не запирает - красть у него и нечего. Пока открывается, она, в общем-то, не скрипит, разве что у стенки, когда врезается в ту ручкой. Фаталис не медлит и переступает порог.

Потом и моргает. Медленно. "А", думается, "так старик, получается, из этих".

Фаталис прикрывает глаза ладонью сразу же, как только оценивает перспективу увидеть женскую грудь как экстремально высокую. Или не грудь. Или ещё чего. Синица-то ладно, он полуголый рядом с ним с первого дня ходит— хотя нет, Синица не ладно; "полуголый" это не "голый".

Сказать ему хочется многое, например, "мало того, что ты обжора, так ещё и ебливый обжора". Или "тебе сколько лет, дедушка, тебе таблетки надо пить и в кровать ложиться". А то и душевное "господи, блять, мне будто Усмана не хватало". Очень много чего хочется; Фаталис постоянно удивляется, что сексы мало того, что существуют, так люди ещё и ими занимаются, и каждый раз приходит в шок, когда ему показывают, что это действительно так.

— Пиздец, старый, - поздоровался, — напишешь, как освободишься.

И вышел сразу же, дверку прикрыв, как получилось. Отошёл куда-то подальше и почище, присел, закурил опять. Пиздец. В эту халупу ещё и женщины ходят. Почему? Зачем? Как?

Фаталис девок абсолютно не понимает.

Отредактировано fatalis (2023-06-21 15:39:16)

Уже знакомая девочка проходит мимо и что-то ему говорит. Фаталис растерянно отвлекается от видоса с пошивом махрового одеяла. Ответ у него вырывается сам собой.

— Двоюродный.

Думает сказать что-то ещё, но, пожалуй, его запас любезностей на сегодня закончился.

Синица оделся. Это для него необычно. Белый он как всегда и небритый; одежда, как и всегда, либо слишком мала, либо велика. Фаталиса это не смущает нисколько; его "не смущает" в данном случае заходит в диапазон "предпочтительно", потому что социальная осознанность познаётся в сравнении.

Он ему даже улыбается. Немного. В каком-то смысле видеть птичку живой было приятно, - вау, не скопытился он, вау, не постреляли его, как голодную дворнягу, как хорошо, - потому любезность он решил проявить ещё один раз, в качестве исключения.

— Я уже извинился за то, что использовал на тебе магию, - возможно, Фаталис и хотел бы показать раскаяние, да мышцы лица уже ни пизды не слушались, — но могу извиниться ещё раз. В ином случае, я не знаю, когда говорил или делал что-либо, из-за чего ты мог бы так решить.

Дальнейшие комментарии он проигнорировал.

Синица - штука крупная. Сейчас он в штанах, но на всякий случай, размер берёт с излишком - покрывала три на три ему должно хватить. Чёрная материя материализовывается даже быстрее, чем моргает лампочка, новиночкой падая ему прямо в руки. Оно хорошо - под потолком раздаётся предсмертное стрекотание, следом за которым был "клац" и ебучий взрыв. По ощущениям стекло рассыпалось в пыль, однако Фаталис всё равно на скорую руку потряс волосами.

Бледный Синица, как поганка, - даже в темноте разглядеть можно. Накидывает на его голову покрывало Фаталис без особых трудов, чай, в своё время в деревне не одно одеяло на сушилку забросил.

— Теперь пошли, - хватает он его, за что получилось, да тянет к выходу, — не налети на меня только.

Фаталис ладошкой общупывает дверной проём, за что щупает - от того и колдует, вырисовывая портал в родные просторы. Ну, как просторы. Дом ведь он себе сделал не самый большой.

Коридор встречает солнечным зайчиком прямо в ебало - не зря, в общем, перестраховался.

— Стой пока, нос не высовывай.

Залетает в гостиную, хватает носки разбросанные, задвигает портьеры, проверяет электричество - работает, закидывает носки в ванную, дверь туда закрывает сразу же, быстро оглядывается: вот и плед на диване поправить надо, поставить фигурку с Хацуне Мику (всё остальное уже в ящик собрал, но вот её убрать не решился) ровно на тумбочке рядышком, убрать с телека банку "монстра" (допивает тёплое уже по пути на кухню). По нему заметно, что гости к нему приходят редко? Должно быть, да.

— Вылезай, - и пальцем сразу на Синицу указывает, — только обувь снять не забудь. Я полы вчера мыл.

Оглядывается ещё раз, уже мельком. У Фаталиса всё тут светлое и маркое; пятна он, вроде как, пидорит в зародыше, а всё равно неудобно будет. Чуть-чуть.

Фаталис тащит с кухни табуретку и ставит её напротив дивана и то ли садится на неё, то ли падает. Синице тычет, опять же, вот сюда, мол, надо, где плед не заканчивается (короткий больно; надо сменить, но Фаталису вообще многое надо сменить, менталку, например).

И подвис немного. Птичку он сюда, молодец, загнал, а как к сути приступить?

— Это мой дом. Как видишь, на операционную он похож мало, поэтому не бойся, ничего—, - осекается; соврал бы, — мы сейчас в пространстве Хроноса. Я не смогу тебе сделать ничего перманентного.

Фаталис отводит взгляд. Веки сами собой опускаются, но он упорно их разлипает.

Фаталис делает пометку, что старик ведёт себя необычно. Пометочка карандашиком, на краю бумажки с наблюдениями: с кровью Синицы не вступают в реакцию большинство коагулянтов, что, разумеется, не является странным, учитывая степень её фибронолизированности, но таковым всё равно является, потому как потентность тромбоцитов более, чем сохранилась. А ещё у него гепатит. Ну, был. Фаталис этот процесс не отследил, но при повторном анализе следы заболевания обнаружены не были. Вирус необходимо будет ввести искусственно и проверить заново.

Положения выстраивались строчка к строчке, ряд к ряду; Фаталис вспоминал их равнодушно и прикрыл глаза. Ладонь у Синицы, ему в тон, мертвяцки холодная, и нежна она, как мокрая тряпка, накинутая на лоб при лихорадке. Фаталис трётся о протянутую ладонь вяло, собирая крохи воображаемой заботы там, где быть её не может; как бы то ни было, ему всё равно было приятно.

Вместо неловкости расползается в груди родная пустота, тихая и уютная.

— Мне нужен прогресс, - поднимается он с табурета, немного шатаясь, — а вот тебе он, кажется, безразличен.

Адреналин себе Фаталис пускает от головного мозга по всей нервной системе - колдовство вызвало приступ мигрени и вывернуло запястья. Необходимый эффект однако был достигнут, поэтому жаловаться не на что. У Фаталиса один на одном эксперименты - всю неделю мозг себе изводит, колдуя, в попытках снять биологические ограничители и боле к ним не возвращаться.

Хронос умереть ему всё равно не даст.

Проходит на кухню Фаталис бодро, а возвращается обратно с ножом. Тесак себе купил, чтоб разделывать мясо - у него тут много кто порой пробегает, и эти кто-то часто голодны.

— Ты когда-нибудь здесь был? Самому тебе восстанавливать ничего не надо. В том и суть, - он отворачивается к комоду и кладёт на него ладонь, — смотри. И не пытайся меня съесть.

Фаталис себя убивает предельно часто. Точного "предельно" однако не ведает - и убивается, разбивается, как получается. Это, потому что, гуманно - не с другими. Фаталис так проявляет человечность - так решает, правда. Ему оттого безразличие от Синицы совсем уж не нравится - использует он его, будто бы, пытаясь свои стремления пришить на чужое отсутствие желания (и веры).

Ему не нравится, потому что это правда.

Мякоть разрезается, кости дробятся, тесак впивается в искусственное дерево комода и так там и остаётся, разделяя живую рану и отрубленный палец. Дышит Фаталис очень тяжело, даже когда рана затягивается и тело восстанавливается до прежнего состояния. Он уже пятнадцать раз намеренно заражал себя радиацией и заживо разлагался; это - лишь малая глупость, совершить которую оказалось проще, чем предполагалось.

Фаталис торопливо сгребает отрубленный палец и оборачивается к Синице.

— Не ешь, - напоминает, — дай договорить. Привожу сводку: умереть в пространстве Хроноса нельзя. Это альтернативная материя, созданная на основе первичной, в которой живёте ты со своим старым диваном, однако таковой не являющаяся. Здесь в основе лежит статичность и отсутствие смерти. Чем этот дед руководствовался, когда его создавал, добротой, любопытством или неспособностью, сказать не смогу. Вот это, - показывает свой палец; был он тёплый, кровь у раны уже свернулась, однако натекла в ладонь и скатилась вниз по рукаву, — могло прирасти обратно, если бы не поставил препятствие.

Глядит на старика внимательно. Стоит всё там же, прикрывает спиной окровавленный тесак.

— Я сейчас всё уберу. Не облизывай мою мебель, а то я тебя знаю.

Лужу на комоде он вытирает прямо рукавом. Затем ещё и вторым, чтоб не смущала. На Синицу то и дело оглядывается, думает, как его потом успокоить так, чтобы всё в доме не расхуярить, да не придумал, оттого напряжен он сейчас до пизды. Руки вымыл в ванной, там же сменил толстовку и выкинул палец в окно - всё равно за сутки разложится. К Синице вернулся уже с тряпкой и чистящим средством.

— Я тебя резать не хочу, - начинает, забрызгивая поверхность комода, — потому сюда и привёл. Тестировать на тебе сразу - оно не совсем гуманно, согласись? Но мне всё равно нужны образцы, части тебя, чтобы куда-то в своих исследованиях продвигаться. От боли избавить полностью я не могу, но здесь она будет секундной.

Дальше - фантомная. У него уже такое было.

Наконец-то уносит тесак. Запаха крови Фаталис не чувствует и надеется что нос Синицы сейчас слишком занят табачным шлейфом, осевшим на всей мебели.

— Есть хочешь? - спрашивает, наконец.

И садится на табуретку снова. Смотрит ещё немного - и почти добродушно. Решает, что ничего страшного, если дом они расхуярят - создаст новый.

Дёргают Фаталиса часто и сильно, порой - намного больнее (и делает это даже не Синица); Фаталис слышит небольшой хруст - локоть выбило, слегка; слышит - и ничего по этому поводу не думает. Разве что: ох, походу, колдовать становится действительно сложно; ох, возможно, он себя действительно переоценил.

Оказавшись в чужой хватке, Фаталис чуть напрягся; на руки его берут тоже часто - и почти никогда с целью оторвать от него кусок; Фаталис сейчас однако слишком слаб, чтобы сопротивляться. Он вяло толкается, пытается отодвинуть лицо Синицы, оказавшееся слишком близко (потому что Фаталис от этого чувствует себя слишком странно), царапая ладонь о колючую щёку, и шипит что-то про то, какой старик противный и непонятный. "Нет", - и замечательно; "нет" - так почему он сейчас здесь, на нём?

Замирает Фаталис сразу же, когда чувствует прикосновение под одеждой. Потому что, ну блять, только не опять, почему этот людоед опять делает, что ему вздумается? Фаталису думается, что два раза - это уже дохуя; переводит взгляд на шторы - понимает, что достаточно их поджечь, чтобы это всё прекратилось. Здесь не умирают - не умрёт и Синица.

Но он будет мучиться. "Без боли никак". Минимизировать страдания - в его власти. "Не в таком состоянии". Он сможет наколдовать хоть что-то другое. "И пожертвовать временем".

А. Аргументы действительно не в пользу Синицы.

Всё прекратилось. Сквозь разбухшую голову, жар и выступивший пот Фаталис это осознаёт, как и то, что с каждым слогом языка Создания мигрень простреливает мозг новой болью, острее и глубже, чем прошлый. Вздыхает Фаталис совсем уж слабо и прижимается лбом к холодной шее, держась за предплечья Синицы; Стадии наказал держать таймер, отсчитывая две минуты. Потерять сознание сейчас - перспектива слишком вероятная, отдых нужен немедленно.

Складывая голову на птичье плечо, Фаталис слушает его бессвязный лепет вполуха. Говорил тот вещи откровенно глупые, настолько, что внимания обращать на них и не стоит. Однако Фаталис обращал. Не мог не (Стадии говорит отвлеки меня, боже, - и отвлечься не может); каждое слово он слышит, вибрацию в чужой груди - чувствует, - и дрожит, бросаясь то в жар, то в холод.

Синица говорит крайне глупые вещи. Фаталиса они немного смущают.

С трудом отдышавшись, он поднимает голову, но хватку не расслабляет - держать равновесие всё ещё немного трудно. Весь он красный и растрёпанный, взглядом бегает почти пугливо. Наконец, прокашливается натянуто, вздыхает и поднимает глаза.

— Те людоеды, с кем общаюсь, меня не едят, - специально? нет. — Но буду говорить, что от тебя, если спросят.

Кто об этом вообще будет спрашивать? Есть ли разница? Слюны же не остаётся. С чего вдруг старик про это спросил? Что ещё за "можешь ли оставить"? Фаталис вновь отворачивается, смущённый, и лохматит волосы, пытаясь взбодриться. Из эффектов - заныл скальп. Ответов, увы, с того не получил.

— Ты сегодня странный, - растирает горящие щёки, — старый дурак.

Всякий раз, когда Фаталис считает, что ситуацию держит в относительном контроле, в Синице просыпается старческое слабоумие и он делает какую-то херь. В прошлый раз пальцы облизал, сейчас запястье, а дальше что? Даже представить страшно. Ну очень страшно. А ещё Синица близко. Ну очень близко.

От греха подальше Фаталис пересаживается на край его коленки. Спасёт ли этого его, ежели что птичка раскроет клюв? Увы, нет. Однако чем дальше, тем лучше. Фаталис напоминает себе дышать глубже и думать о главном; лишь напоминает - потому что заклинание в его состоянии читать - оно будет не очень мудро. Ныне со стариком и его странностями Фаталис остался один-на-один.

— Мне нужен твой палец, - в попытках вернуть себе контроль, решил он боле не тянуть; времени осталось действительно мало, — от руки или от ноги - на твой вкус. Можешь сам это сделать, а могу и я, - у Фаталиса сейчас предел - пара шагов, но он об этом умалчивает, — всё зарастёт быстро. А результат своих исследований я смогу продемонстрировать прямо сейчас.

Прямо сможет? Ну, посмотрим.

Нежности сторонней Фаталис, обыкновенно, рад; чужая нежность - праздник духа за всё, что было с ним (с Фаридом), за всё, чего не дали, - тоже. Фаталису нравится думать, что это - для него; путём одиноких ухищрений способен он и на чудесное - воссоздавать прикосновения, тактильно, мол, когда-то было - значит, будет снова (то, что, на самом деле, обманывает мозг - неважно; времени на опыты с людьми у него нет, а тратить - жалко). Ну, это так, всё шутки. Всерьёз он таким не занимается.

Непродуктивно.

Когда, в общем, оно само случается, так совпадает (не мешает) - то любо. Сейчас мешает. Чересчур. На прикосновения Синицы он перестал реагировать резко, по щелчку; их слишком много - это трудно (ресурсы тратить на такое - нелогично), слишком настойчивы - туда же (птичка крыльями в волосах шуршит, перьями ласкает кожу и клювом стучит под корку - мозговую - корневую), а всему, во-первых, своё время, во-вторых, по-главному, и роль. Основная роль Синицы - предоставлять биоматериал; разговаривать ему не обязательно. Побочная, - раз уж общительный такой, - разбавлять тишину случайными ремарками; отвечать на них не обязательно. Фаталис отвечает:
потому что добрый (?),
потому что одинокий ("правда?").
Фаталис отвечает. Потому что, ну, вот так вот. Что тут думать?

На Синицу он смотрит прямо; ладонь его убрать пытается - не выходит (пальцы ему ресницами щекочет - дрожат они, будто шея в захвате; треснет, будто; и умрёт). Хруст со стороны Синицы раздаётся в собственных костях; Фаталису не знать чего-то страшно; Фаталису не знать, что происходит сейчас и перед ним - ну совсем ужасно, отрицательно спокойно. Этого Синица добивался? Нет, нет, Фаталис, разумеется, не злился. На что уж? На кого?

Равнодушно приняв поцелуй и проглотив побочки (бабушка Фарида учила целовать в ответ; в такой побочке не признается он никогда), Фаталис не без труда поднялся на ноги. Протянутый палец он взял под аккомпанемент сухого "благодарю" да поковылял на кухню, где расположил презент покамест по середине стола, как общую закуску. По краю стучит, привлекая внимание.

— Гляди, - и сам глядит - обгрызанный кусок Синицы он заключает в кольцо пальцев; виски пронзает боль такая, что думается, мол, и правда лучше бы он просто умер, — теперь всё должно быть, как надо.

Фаталис занавеску приоткрыл, пуская в кухню солнце; всё в утренней дремоте засияло, замерцало. Чуть прикрыл глаза, забывшись; ему сейчас пиздец как больно даже думать. Однако смотрит вниз - и волей-неволей улыбается.

Получилось у него. Ого. Серьёзно?

Оборванная кожа ни разу не дымилась, ошмётки мышц, скромно баюкающие остриё фаланги, лежали мёртвым грузом и никуда не испарялись. А. А-а-а-а-а. Значит, всё-таки, не зря он отвлекался. Получается, напиздела ему та мразь. Выходит, годится он не только для вселенских разрушений. Фаталис в его слова, разумеется, не верил; не верил, но, получив подтверждение, расцвёл. Почти буквально.

— Ты глядишь, старик? - двигается Фаталис осторожно (а то накренится - и ёбнется, сразу же), но поделиться своим "ну я же говорил", очевидно, хочет слишком сильно. — Да, ты можешь сказать, что это ничего и не решает главной проблемы, но я ведь всё равно куда-то двигаюсь.

Куда-то не в сторону геноцида. Своей человечности.

Улыбается Фаталис почти мечтательно.

— Однако не вижу смысла предполагать, что избавить тебя от боязни солнца будет так просто. Есть у меня одно предположение, - осекается; очертания комнаты размылись слишком резко, — о котором, пожалуй, я расскажу в следующий раз.

Со вздохом он опускает голову на сложенные руки, покамест около сегодняшней модели, залитой тёплым светом; прямо подарок, право. Фаталиса хуёвит очень сильно, однако признаваться в этом он не собирается.

— Если у тебя есть пожелания, над чем мне стоит работать дальше, то жду, - голос его звучит совсем уж слабо; коль не присматриваться, то триумф эгоизма в его блестящих глазах можно было бы принять за нежность; смотрит он так на Синицу, — но откроюсь тебе и скажу, что в ментальных установках я ничего не смыслю. Пока. Не могу точно сказать, сколько мне понадобится времени, чтобы разобраться с тем, что творится у тебя в голове.

Фаталис продолжает притворяться, что всё в норме и ему не больно. Ну, что же. Притворяется он хорошо. Обыкновенно.

Отредактировано fatalis (2023-06-27 01:55:23)

Смущение, волной прокатившееся по телу, было приятным и лёгким: слова Синицы пускали вниз по шее пугливые мурашки, в тон скромной радости, осевшей в груди; Фаталис тихонько вздыхал, отведя взгляд в сторону. Однако отвечать на глупые вопросы? Нет уж, тут старик явно что-то попутал.

Выудив из кармана пачку с сигаретами, Фаталис достал одну и, слушая птичкин поток сознания, поднёс палец ко рту, намереваясь закурить. Себя он, правда, в очередной раз переоценил; пламя зажглось и сразу потухло; свет в голове Фаталиса выключился на доли секунды; за эти доли - откатил перезапуск, охладил кору мозга, тихо цыкнул - кровь из носа полилась ручьём и образовала в подставленной ладони лужу. Дышал совсем уж слабо: не разбрызгать, не пролить, не сломать лицо об стол. Голос Синицы в уши попадал - и куда-то испарялся, вместе со всеми остальными звуками; о, возможно, он сейчас и правда потеряет сознание.

Фаталис кинулся головой в раковину; струя, полившаяся вниз, была намного сильнее, чем он мог предполагать. Холодную воду на лицо себе пускал наугад - из рук пропала чувствительность. Лишь ополоснувшись, вспомнил - не один он тут.

На Синицу он глядит краем глаза. Краем - потому что лицо в рукавах спрятал, вытирается, будто бы.

— Сходить куда-то хочешь? - отворачивается, подбирая со столешницы выпавшую сигарету; зажигалка у него где-то точно была. — Не ожидал, старик. Зачем?

Равновесие после любого неосторожного движения терялось; Фаталис стоял, сколько мог, однако по итогу осел на пол, еле дыша. Дым, обжигающий горло, помогал не терять связь с реальностью, но не спасал от прострации - завис Фаталис в пространстве, не думаю совсем ни о чём. Ему так плохо было?.. А, сейчас не вспомнит.

Не без труда он подполз к гостиной, устало устроившись головой на дверном косяке. Повышать голос он не то, что не хочет - не может; указания Синицы он не то, что послушался - совпало. Густой дым вился перед глазами и оседал на ресницах, делая их непомерно тяжёлыми; так спать, должно быть, не хотел он ещё никогда.

— Мне нужно отдохнуть минут двадцать, - затяжка; много, — десять. Потом я смогу отправить тебя в твою халупу.

В Синицу всматривается. Первым делом видит грудь.

— Одежду грязную сними, иначе всё тут замараешь. Там за стенкой, - пытается рукой направление показать, но та сразу падает, — есть одна толстовка. Должна быть тебе по размеру.

"Не спрашивай, откуда она у меня". Или вроде того. На самом деле отвечать сейчас трудно - нужны объяснения. Из объяснений Фаталис может предоставить лишь внутренний монолог, мол, вот так вот делаем и организм не посылает нас нахуй. Фаталиса, правда, уже послал; насколько полезно будет его слушать?

Больше-то он что-то ничего не говорит. Лишь курит тихо-тихо, слабо, стряхивая пепел себе на ладонь.

Фаталис и правда ничего уже в своём теле не чувствует. Хронос здесь не поможет.

Отредактировано fatalis (2023-06-28 16:03:15)

Функционирует Фаталис на одном лишь далёком знании, что разговор, обычно, принято поддерживать.

— В Лондон так в Лондон, - мямлит еле-еле; хочет, вроде бы, ещё что-то сказать, но замолкает на полуслове.

Сам того не понимает, но кряхтит он страшно. Синица, вроде как, его поднимает; голова у Фаталиса болванчиком болтается из стороны в сторону, пока ни положил он её на птичье плечо. Опять голое. У вампиров, похоже, на одежду аллергия.

Ни до какой шеи сейчас Фаталис не дотянется: вон, на животе руки сложил, разве что, да замычал сразу - забыл, что ладонь у него грязная; хотел и на ноги встать, но куда там - как качнулся в сторону, так на этом попытки его и кончились. Жмурится Фаталис страшно, вздыхает - ну очень вымученно, да показывает на дверь с мику постером. За такое Фаталис точно не объясняется.

Постель он, благо, заправить не забыл, а шторы круглыми сутками у него задёрнуты; Фаталис всю жизнь живёт в конуре и настолько оно уже свыклось, что полюбилось. Фаталис думает, что оно хорошо - быстро уснёт; в Фаталисе паника всплывает быстро и так же быстро тонет, когда почувствовал, как матрас прогнулся неестественно сильно. Моргал он медленно и долго, всё надеясь, что оказавшаяся рядом небритая морда это уже происки обидевшейся Сущности. За щёки трогает, давит на нос; нет, совсем уж, как настоящий.

Фаталис что-то говорит; он так думает. Шелестя губами, уткнувшись в чужую шею, определённо точно он хочет что-то сказать. Но всё ёрзает; всё рукой елозит в беспамятстве, пока за плечо, наконец, ни цепляется - и замирает.

— Синица, - в кой-то веки - вслух; хрипит Фаталис безумно сильно.

Возможно, хотел он продолжить. Предупредить, чтоб без выкрутасов, например. Напомнить, что убьёт он его здесь без нареканий, ежели тот попробует сделать хоть что-то. У Фаталиса боязнь небольшая - с недавних пор.

Однако боязнь задыхается, а Фаталис - засыпает. Вспомнит ли он завтра, что хотел сказать?

Десять минут растянулись в часы.
Фаталис за всё время то не пошевелился ни разу.

Отредактировано fatalis (2023-06-28 18:10:15)