Перед тем, как идти к больной синичке, Фаталис выкуривает сигарету-другую возле той самой столовки, где его в первый раз покусали. Так нужно. Сигареты у Фаталиса это что-то вроде пеп-тока с самим собой. Стадия стала излишне пиздлива и слушать её не хотелось.

Фаталис стал отклоняться от обозначенного на старте плана.

Стадии это не нравится.

Фаталис пока не ведает, нравится ли это ему самому. О таком и не думает, ну, по правде. Когда в первый раз он оказался в отеле после возвращения от Синицы, он целый час смотрел на своё отражение в мутной воде, вяло рассуждая, правильно ли направление, которое он взял. Расставлять приоритеты, когда известно так мало (Фаталис морщится, когда ему говорят, что он знает так много), было сложно и грубо - к себе же; во имя прогресса Фаталис в жертву приносит себя, но не принципы - так он условился. Факт однако в том, что он завёл себе биоматериал для изучения, живой и сознательный, - и было с того немного конфликтно.

Не решился пока, что же следует ему к птичке испытывать, да и стоит ли, вообще. Заметил, что ярлыки на Синице скачут; Фаталис навскидку списал это на стрессовые условия знакомства. Или же развивается бессознательная эмоциональность. Плохо или хорошо, - если второе?

На небе ярко горит луна, а у Фаталиса опять бессонница.

Там, где Синица жил, было не так уж и тесно, как думалось то сперва. Убрался он действительно, хоть и плохо, и лампочку правда вкрутил, пусть и мутную. Фаталис, в пятый раз насквозь протыкая крупную вену (Синица вообще весь очень крупный - и удобный), говорил, что это его вина. Когда срезал кусок мочки случайно - тоже ("Извини", предельно сухо и безызвинительно). Фаталис же, право, совсем не врач; так, сомнительный исследователь, накупивший аппаратуры для хранения биологических образцов. Ещё есть блокнотик с заметочками; из пятнадцати взятых образцов десять в ходе опытов были уничтожены.

Сегодня он пришёл не за добавкой. На Фаталисе сегодня дорогой костюмчик и две книжки в руках. В прошлый раз, когда он передал Синице перечень своих наблюдений, тот уведомил, что читать не умеет. Сие обстоятельство будет сильно замедлять прогресс, потому как разговаривать об очевидном Фаталис, как оказалось, предельно не любит. Рассчитывает, что преподавание понравится больше.

Он входит без стука, смотрит на Синицу прямо и совершенно его не боится. Вот это, думается, уже плохо.

— Выглядишь сытым, - Фаталис начинает подмечать, что либо голодный тот, либо оголодавший (этот сытым не бывает никогда); он улыбается ему весьма простодушно. — Но если нет, можешь поесть. Я тут подумал, - улыбка его просто спадает, — что для нашего дальнейшего общения было бы неплохо, если бы ты умел читать.

Фаталис хотел было добавить "если хочешь", но не добавляет. Вместо этого он оглядывает тускло подсвеченное помещение (мёрзло здесь, удручающе) и тихонько вздыхает.

— Я мог бы попытаться в этом помочь, но, кажется, подходящего стола у тебя здесь нет. Есть предложения?

Радиатора у Синицы точно нет. Хорошего. Надо будет купить.

Отредактировано fatalis (2023-06-12 19:26:58)

Сейчас подумалось: нет, пожалуй, птичка эта ему всё-таки именно нравится. Фаталис наблюдение за собой сделал мельком, пока отмывал руки усиленно (секунды до там от химикатов плавились кости), что его прельщает отсутствие личных границ. "Не дури", исправляешь его, "готовностью поступиться ими".

Ему же нравится, ну, тот дедушка, совершенно на этого не похож. У них это общее; удоб- "дипломатичность".

Ах, да. Синица очень дипломатичен.

Фаталис разулыбался с намёком на искренность. Если сказать птичке "фас", она побежит? Просто интересно, немного. А когда она шутит по-доброму (на оголённые клыки Фаталис смотрит с видом дантиста), что разгрызёт его и съест, она это правда сделает? По итогу?

Просто интересно. Немного.

Тот, который называет себя синичкой, очень забавный. По-своему добрый. Вон, на диванчике теперь одеялко накинуто; возможно, оно даже чистое (одной стороной? хотя бы?). Фаталис, разумеется, не брезгует; вообще ничем (ни, тем более, собой); он моется каждый день и убирается тоже.

Но в грязи он, просто, уже нажился.

Ладно; выслушивает его и кивает. С этим диваном он ещё немного - и породнится. О, возможно, в этом и есть хитрый план? Вызвать у него к этому месту привязанность, чтоб приходил и кормил почаще? Ну, пока работает!

— Ладно, - соглашается в птичий тон - запросто.

Фаталис толкает его в грудь, чтоб пятился назад, к дивану. Синице надо лишь направление задать - и дальше он делает буквально всё. Садится он следом, рядышком, локтем упираясь в рёбра. Вздыхает; он хоть и загрузил в себя курс по обучению дошкольников, но вот дошкольник у него немного переросток.

"Дракулу" Стокера кладёт Синице на коленку. Сверху - ещё и блокнотик.

— Это не должно занять много времени, - уверяет он то ли его, то ли себя, — ты английский, вроде бы, знаешь хорошо, так что и в алфавите должен ориентироваться. Ещё какие-то языки знаешь? С латиницей?

Фаталис шуршит по бумаге ручкой и глядит на синичку снизу.

— Это то имя, которое ты назвал, - чиркает, по-быстрому, "песнәк" — а это на татарском, если интересно. Думаю, ты в курсе, что печатный и прописной шрифты могут сильно различаться. Тут от ебанутости личной зависит.

Потом будто что-то вспоминает и аж подрывается, задирая подбородок.

— Почему "синица"? Я погуглил немного, и из сходств обнаружил только то, что вы вдвоём очень прожорливы. Ещё, м, вам не нравится чёрный хлеб. Тебе, наверное, не нравится, да? Может, тебя ещё и царский указ на Руси охранял? - совсем уж он отвлекается; ручка продолжает обводить имя в кружок. — Обычно такие прозвища дают за какую-то одну характеристику, яркую. Соловей-разбойник, или же, ну, Джек-воробей.

Фаталис заглядывает птичке прямо в лицо. И правда не боится. Абсолютно.

— Как ты себе это имя выбрал? М?

Пока Синица реминисцировал, Фаталис смотрел на его зубы. Он абсолютно точно уверен, что при кормёжке тот его чем-то, но протыкает; сейчас смотрит, а видит там лишь самые обычные человечьи зубы. Как так? С магией Фаталис знаком не первый день, и не покажется ему странной возможность необходимого размера клыки отращивать вот так просто, магическим образом, но.
но Синица с волшебством не ассоциировался.

Он, - ну, тот, кто эту хуету из говна и палок с ним наворотил, - птичке, возможно, сделал растущую, как коралл, эмаль. Чтоб как кровь попала - сразу пошла реакция, сигнализирующая, что пора есть. Звучит примитивно, но при этом достаточно готично для человека, который своим хобби решил сделать уродование того, что и без его участия и так прекрасно работало. А ежели не работало, то, ну. Быть может, было бы оно и к лучшему.

Фаталис подаётся ещё ближе, силясь разглядеть, не упустил ли он ещё чего выдающегося, но тут Синица из воспоминаний выходит - и тут же берет его за нос. Зубами. Фаталис в непонятках - потому что не больно ему нисколько. Не больно оно и безобидно; синичка, в общем-то, безобидна сама по себе, но кусается сильно (руку ему сводит судорогой и по шее проносится дрожь).

— Ой.

Отворачивается скорей, пыжится. Додумать пытается, что это было, да не думается как-то.

— Дурак, - бурчит под нос (укушенный).

И замолкает ненадолго. В телефончике что-то листает и ищет, а потом поворачивает Синице экран с мемом про Вана Даркхолма, факинг слейвс который.

— Это так у тебя хозяин выглядит? - спрашивает; не смеется он и не хихикает, но видно, что хочет нагадить. — Шучу. Вдруг твой мастер сейчас нас увидит и обидится.

Всё, что Синица сейчас выдал, было хоть и бессвязным, но искренним. Или же Фаталис просто верит ему слишком запросто. Ну, не суть. Коль правда, то похоже это на какой-то ментальный блок, что не очень хорошо, потому что в ментальных блоках Фаталис не разбирается. Менталку он в принципе не любит - по нему, должно быть, видно. Прогоняя слова синички у себя в башке ещё раз (Стадия плюётся - синичка ей совсем уж не нравится), делает заметки: звучит всё довольно серьезно. Проблем у него бы лично не возникло (он, право, не хвастается - не перед кем), но сейчас дело не в нём.

Когда что-то внешнее - это всегда проблематично.

Сложив локоток на сложенные книжки, Фаталис тяжело вздыхал. Что делать с мозгом чужим он не ведает. Нейроны увидеть под так просто намного проблематичнее, чем молекулы; понять, какой там ганглий за что отвечает - это ну пиздец, увольте, ибо всё там обыкновенно разрозненно в целях экономии памяти. Даже вскрой он Синице башку, то ничего это не даст, совсем.

Фаталис вновь на него смотрит. Что разглядеть пытается - неясно. Тыкает ему пальцем в нос, казалось бы, бесцельно; то ли нагадить хочет в ответ, то ли просто доебать.

— Тут нужно подумать, на самом деле, основательно. Если бы я мог просто заглянуть в твою голову и найти ответы, я бы уже это сделал.

Да и вообще в любую. Возможно, стоит научиться.

— Но если тебе нужна помощь, то я правда постараюсь помочь.

Фаталис наблюдает за тем, как чужой язык обхватывает его палец, и думает, что это очень странная благодарность. "Ничего похожего нет", оглашает Стадия результат, "у людей". А.
А.
Он и забыл, что птичка эта больше похожа на собаку.

В любом случае, это странно, благодарность или нет. Фаталис чувствует себя странно; по первой ему такое никогда не нравится. Это анализировать надо - время, а реакция обыкновенно нужна сейчас. Фаталис потому вместо странностей концентрируется на хвате на своём запястье (ему не больно, но ощутимо), и смотрит, опять же, на ряд выглядывавших изо рта зубов. Заметил он кое-что новое - будто длиннее они стали, опаснее.

Ещё замечает, что слюна у Синицы тоже не самая тёплая. Но это уже мельком.

Так он увлекается, что даже забывает свой палец вытереть. Хоть о что-нибудь.

— Слабоумие на старости лет заиграло? - разговаривает с птичкой, а смотрит лишь на её рот. — Зачем грязные руки вылизываешь?

Диван под ним страшно скрипит; Фаталис, видимо, коленом упирается прямо в полумёртвую пружину. Приходится только это и слушать, а ещё себя; дышит сейчас Фаталис тихонько, будто в засаду залёг.

— Ладно, забей. И не бойся, ничего делать не буду.

Берёт он Синицу за щёки обеими руками - и назад тому голову отводит. Так повернёт, потом так; заключил - не видно ни пизды. Фаталис тяжко вздыхает и переносит ногу через птичье колено, дабы не корячиться. На лицо он его не глядит - лишь на зубы.

Книжечку он, кстати, столкнул.

— Необычная конструкция, - произносит, изучив удлиннившийся клык; огонёк от пальца к коже близко не подносит, а губу больше необходимого не оттягивает. — Ты знаешь, лишь у отдельных отрядов животных есть механизмы, позволяющие спрятать орудие для охоты. Змеи вот могут прятать клыки; у них для того существует гибкая челюсть. Однако у тебя, - смещает внимание на другую сторону, — десна больше походит на кошачий чехол. Ну, знаешь, кошечки ведь могут свои когти втягивать, а чехол оттого и растягивается. У тебя вот так же. Примерно.

Фаталис хотел было её потрогать, провести пальцем по удлинению, надавить на них, проверяя, возможно ли те задвинуть сторонним вмешательством. Однако у него-то здравый смысл в наличии. Грязное в рот не кладёт ни себе, ни другим.

— Не боишься, что обломятся? Насколько сильно ты можешь их вытянуть?

И в глаза посмотрел, наконец-то. Фаталис чувствует вялый укол; то, наверное, стыд. Под стыдом этим руки с чужого лица он убирает, а положить их куда - опять не знает.

— Извини. Я совсем забыл про чтение. Продолжим?

Отредактировано fatalis (2023-06-14 22:25:31)

На каждое действие существует противодействие, а на каждый зуб рано или поздно кто-то напорется, - Фаталис пытается с миром контактировать, как может (как хочется; коль изволить - по-человечески), а получается, по статистике, очень хуёво.

Когда Синица хватает его за руки, он честно не зажмуривается. В боли страшнее всего её ожидание; Фаталис сталкивается с этим слишком часто, чтобы ни начать привыкать и к тому, и к другому.
Пытаться.

По итогу, впрочем, ничего такого не происходит. По нему не заметно, но в башке у него тридцать три (тысячи) алгоритма, вон, уже прописанных, ждут лишь импульса: запустить гемокоагуляцию, начать процесс восстановления дермы, расслабить мышцы, чтоб не порвались они и не разлетелись в разные стороны, определить расположение осколков после перелома, - хуй знает, что с ним сделают, проще сразу продумать всё. Отключать нервные окончания, кстати, Фаталис не собирался. Стадия не спрашивает - оно и правильно; "болит - значит живое".

Так вот. Болит - значит живое, а раз живое - заболеть способно в любой момент. Фаталис как сделал: начал впитывать; за стенкой гудит холодильник; ладони Синицы на ощупь похожи на ржавые клешни; доски от пола отходят - Синица переваливается - те шуршат песком; изо рта у него пахнет чем-то сырым - то ли улицей, то ли мясом; лампочка на потолке предсмертно стрекочет; зубы Синицы слизкие и холодные, как болотная тина; с боков его сейчас зажали.

Фаталис делает заметки. Что-то про необходимость рентгена и костного анализа. Смотрит на Синицу он очень и очень покойно; думает, что если сейчас клацнет, то пальцы надо будет отращивать заново - старые проглотит. Ну, ничего. Результаты ведь он с этого всего получил. Когда не клацает - даже удивляется.

Хотелось бы ему улыбнуться (ну, что же за хорошая птичка), но не улыбается нисколько - и не расслабляется. Ноги уже начинают подрагивать (Фаталис, опять же, теоретик, а не здоровый человек), и он, не выдержав, садится. На коленку.

Синица продолжает его держать.

Смотрит на него Фаталис как никогда осмысленно (за сегодня - больше всего). Пытается прочитать мимику - не выходит. Нервно ёрзает - не получает реакции. Фаталис чувствует что-то не совсем определённое; записывает в страх, хоть и не подходит. Допустим, он боится. Дальше что?

Дыхание своё он контролирует хорошо - вырывается лишь один рваный вздох. Прокрутив всё зафиксированное, кажется, ответ он находит.

— Ты хочешь есть, - и оживляется со своих слов заметно; ну конечно, как же иначе? — Так бы сразу и сказал. Язык будто отсохнет.

Язык явно не отсохнет. Облизывается при нём Синица уже третий раз.

Фаталис вздыхает, - уже с облегчением, - и расторопно снимает пиджак. Кладёт он его еле-еле на спинку, тут уж как дотянулся. Признавать того не хочется, но под пристальным взглядом ему некомфортно; Фаталис хочет покинуть эту ситуацию сейчас же.

Стадия хихикает. Мерзко.

Уже закатив левый рукав, вдруг останавливается; на Синицу он смотрит прямо и без утаек.

— Или хочешь из другого места? Без проблем, - Фаталис расстёгивает три верхних пуговицы от ворота и открывает шею, — можешь отсюда.

Он не ведает, каким образом вкусовые качества крови изменяются от места её протекания по телу; знать и не хочет.

Неизвестность ему, если не заметно, не нравится.

Фаталис думает, что это всё как-то ну совсем неудачно получается. Каждый раз, когда решает, что разгадал социальный код, так социум кладёт ему хуёв за ворот и пинает обратно в болото тотального непонимания с лозунгом "по-человечески не умеешь - жри грязь по-собачьи".

Смотрит Фаталис чётко в потолок и тихо вздыхает, мол, жаль - собак он вполне себе любит. Неудобно за них.

На Синицу смотрит лишь мельком.

Ему с себя, на самом деле, жутко неудобно. Незнание того, куда себя деть, преследует Фаталиса упорно; теперь не ведает и того, что ему чувствовать (приехали на станцию "пиздец"). К нему никогда так не приближались, на него никогда так не смотрели, к нему никогда так не прикасались; Фаталис руками поймать может лишь темноту - и дыхание сбилось. "Всё очень плохо?"

Всё очень плохо?

На самом деле, опять же, Фаталис умным себя никогда не считал. Легко путается он в словах и следствиях, с трудом определяет причины и логику. Голова у него перегрелась, а кожа горит и плавится - он не понимает, откуда это, и не понимает, что с этим делать. Вздрагивая от любого прикосновения, чувствуя чужой вес между ног, Фаталис растерялся - и молчал, вцепившись в край рубашки. Холод, опустившийся на грудь, раздражал все нервы - разом; он думает, что вот сейчас, наверное, надо что-то сказать. И не может - только выдыхает шумно, уставившись на Синицу настолько тупо, что с самого себя становится грустно.

В оконцовке тот встаёт сам. Жар спадает; немного; а вот дышать ему всё так же больно. Фаталис садится с большим трудом и трясущимися пальцами пытается застегнуть рубашку - торопится - постоянно промахивается. Весь он красный и запыхавшийся, растрёпанный и несуразный. С Синицей взглядом встречается - и тут же отводит, плотно сжимая ноги.

Фаталис думает, что так оно никуда ведь не годится. Это тело должно быть ему понятно и подвластно полностью, так откуда сбои? Что именно не работает?

В итоге успокаивать себя пришлось кардинально - ресетом нервной системы. Переход из Z в A был резким, но отрезвляющим. Температура тела вернулась к нормальным показателям, головокружение было сведено на нет, а давление между ног исчезло - можно было, наконец-то, думать.

Взглянув на кусок плоти, сплюнутый на пол, Фаталис засомневался. Тут есть, о чём думать?

— Ты...

Умолк сразу же. Почувствовал, что дрожь может вернуться, - и умолк сразу же. Фаталис, вон, поднял упавшую книжку. Смахнул с неё грязь наотмашь, потом ещё раз. Ручку ещё надо. Свалилась куда-то, закатилась, видимо. Пооглядывался немного - ну да, и правда закатилась.

Фаталис за ней прошёлся два шага и думает. Ну. И вот. И ничего страшного. Его даже не убило ничем.

— Ты меня не убил, - как ему понравился этот факт, очевидно, — но всё равно, предупреждай, если что.

"О чём предупреждай?"

Садится он обратно, как ни в чём не бывало - довольно близко. Потом по бумаге стучит, думая, как продолжить.

— В моих заметках много научных терминов. Их определения разом запоминать, наверное, будет тяжко, поэтому я всё перепишу. В следующий раз могу принести уже переделанное, зачитать тебе, вдруг чего знаменательного вспомнишь из речей своего мастера.

Передёрнувшись от сквозящего холода, Фаталис натягивает пиджак и смотрит на Синицу с налётом научного интереса. Что сказать, правда, не придумал.

Фаталису смертельно неловко.

А, ну, дядя Серёжа, опять же. Фаталис бутылку в руки берёт из вежливости, мол, да, дядя, конечно, давайте это сюда и идите спать. Этому спать надо? Спросить бы, да неудобно как-то.

Отдав бутылку, алкаши, однако, пить не прекращают. Фаталис такой же - одной сигареткой дело у него никогда не ограничивается; даже если плохо - суёшь ещё. Даже если плохо, - Фаталису плохо, на самом деле, перманентно (настройки здорового организма он откалибровал под предельное изнеможение - дабы суметь ходить), - вмещаться будет ещё. Насколько плохо Синице он не знает, и даже если узнает - ничего ему это не даст. Разумеется - сейчас он ему поверит. Фаталис кивает очень сдержанно и нет-нет пытается заглянуть в лицо. Да, конечно, он верит, что Синица не хочет его убивать. Да, конечно, он верит, что ничего подобного больше не сделает. Он верит - но заглядывает и проверяет.

От резкого движения Фаталис чуть дёргается. Себе он в этом не признается. "Тебе и не надо".

— Я понял, - отвечает он сухо; даже если Синица снесёт ему челюсть - Фаталис не моргнёт.

Вздыхает куда-то в сторону, наблюдая отошедший кусок обоев.

— Слушай, может ты этот, - два щелчка, — киник? У них там не совсем было про дрессировку, но собаки, м, - думает, выражаться ли помягче, — бомжатство - это про тебя. Погугли на досуге.

До Фаталиса наконец-то доходит. Как бы, блять, этот дед пользовался смартфоном, не умея читать?

Взгляд у Фаталиса настолько разочарованный, что должно быть, наверное, страшно.

— Какая же ты гнида, - голос у него усталый и беззлобный, — натуральный, сука, чёрт. Ты наврал зачем?

У Фаталиса научный интерес отработан. Выдержка учёная - туда же; обычно. Факт на сегодня (уже от него) - желание находиться в этом месте пробило нулевую отметку. Просто нахуй в ядро упало - и вместе с собой разъебало всю когнитивку. Фаталис встаёт, торопливо шагая к выходу; книжки он прижимал к бедру и вцепился в них с намеком на злобу (молчи, блять). У двери всё-таки обернулся.

— Для проверки пищеварения мне понадобится твой желудочный сок, или что там у тебя вместо него бултыхается. Ни один из способов тебе не понравится, поэтому я выберу наугад. Постарайся не уснуть в своей блевоте.

Хотя ему-то что, даже если уснёт.

На улице Фаталис сразу закуривает. Стадии диктует; пиши.

Показания субъекта не обладают достаточной достоверностью - необходимы проверки.
Намордник имеет шанс оказаться в перечне опытного инструментария.
Ноги в присутствии Синицы раздвигать не стоит.