[indent] Если вытянуть руку, её обожжёт мороз — это так непривычно для Эноха, большую часть жизни проведшего в тёплых южных странах, но он ни за что не согласился бы переехать на север только ради семейных портретов какого-то именитого богатея, пусть переезд и был временным. Но проект графа был действительно амбициозным, у иных художников такой мог бы занять и двадцать, и тридцать лет, то есть, иначе говоря, практически всю жизнь. Ему это не грозило, конечно, да и работал он набитой рукой, быстро создавая, разрушая, и создавая снова. Неприветливый пейзаж за окном был дополнительным вызовом, пышные сады и чудных птиц приходилось рисовать, в основном, по памяти.
[indent] Упорный ежедневный труд хотя и был для него делом добровольным, но не всегда развеивал скуку. А от скуки было одно отличное, просто прекрасное лекарство. Энох иногда называл это вдохновением, но сейчас доставленное письмо от искусства его скорее отвлекает. Он кладёт инструменты и кисти, бережно проводит пальцами по конверту, вскрывает его одним движением ножа и читает приглашение. Задумчиво улыбается. Если поднести бумагу к губам, кажется, можно даже почувствовать мимолётный запах парфюма.
[indent] И всё-таки, собираясь, думает он, выверенные кистью золотые кудри красавиц классицизма никогда не сравнятся с настоящими локонами, которым он не доверил бы отдать должное иному коллеге по ремеслу, ведь кто ещё может написать леди так нежно, чтобы передать её мимолётную натуру и свет её образа? Поэтому он поправляет воротник и не думает о холоде. Работа подождёт, а вот леди заставлять долго ждать было неприлично.

[indent] И всё-таки он не думает, что это какая-то игра, а тем более с его стороны несправедливо. Ей — влюблённость и возможность поиграться с сердцем художника, как с мячиком; ему — эмоции, страсти и заинтересованный слушатель. (Обоим — развеять скуку). Хотя Бьянка и сама по себе девица интересная, было в ней нечто... Сложно так ткнуть пальцем, кажется, убегает этот секрет, и поэтому Сказочник продолжает держать к ней путь.

[indent] Габриэль, как она его знает, переступает порог, провожаемый слугами, оставляет плащ. Вид у него румяный с улицы, но не жалеет об этом — быть может, даме даже польстит мысль, как он спешил к ней на встречу. Он входит к ней на приём, и от её бледной красоты, ему кажется, веет чем-то благородным и почти царственным, и одновременно с этим будто бы девчачьим совсем. Этикет, безусловно, разум для тех, кто его не имеет, но сегодня он решил его соблюсти, и его губы касаются её ладони без тени сомнения, мягко и аккуратно, задержавшись на долю секунды, после чего он отступает на шаг.
[indent] — Прекрасно выглядите сегодня, впрочем, как и всегда. Моя скромная персона к вашим услугам, — говорит он с улыбкой и без тени лжи, которая иногда всё же требовалась от него в высшем обществе (и которую он всей душой презирал), — Может быть, решили принять моё предложение?
[indent] Ах да, предложение. Ничего необычного, лишь наброски с её образом, попытка написать тот самый идеальный портрет. Интересного было мало в том, чтобы сидеть часами и даже не вертеться, заставлять он её не мог и не хотел. Но подходил к этому как к миссии, вовсе даже не потому, что это давало ему повод наговориться вдоволь.