Три дня назад Фаталис умер тридцать три раза - было не очень приятно. Сейчас, вроде бы, всё уже нормально: поспал он да поел (вау, событие). Старик, конечно, тот ещё выдумщик - мало того, что сказал, так ещё и про это вспомнил; память его, оказывается, подводит лишь в отдельных случаях.

Фаталис, глянув на его сообщение, ответил лишь "вау". Не говорил он, в общем, что придёт. Фаталис эти три дня никуда не ходит вовсе: сидит дома, колдует, сычует (последним своим впиздаком в виде накачанного азотом торнадо он дошёл до Зальцубрга; "нихуево так", подумал). Фаталис о том, идти ли ему, думал долго; это немного необычно - долго он думает лишь о том, как расщепить Вселенную - и не расщепиться параллельно самому; надумал в итоге следующее: старик, ну, вклад в его развитие интеллектуальное приносит достойный - можно и пойти, если он хочет.

На самом деле Фаталис о том, что ему с Синицей делать рассуждает уже изрядно. Хотел даже спросить, желает ли тот ещё чего-то помимо кормёжки; Фаталис уверен, что это нечестно - менять еду на опыт. И желает он, получается, компании? Фаталиса? Нетипично. Но хуй его знает, опять же. "Вдруг позвал, потому что остальные отказались", всё теории строит, застёгивая пуговицы на рукавах; к выводу приходит, что вот это уже звучит правдоподобно.

Фаталис моется каждый день, чистит зубы два раза в день - то обыденно, а вот в не глаженном не выходил из дома с начала апреля - Усман это назвал "взрослением". Согласится сейчас с ним Фаталис почти в чём угодно - деньги на счёте у него и правда заканчиваются, приходится периодически просить на карманные. Однако на старика точно хватит, зачем же пожилых людей ещё и платить заставлять.

Синицу он, кстати, действительно не узнал - волосы на лице внешний вид искажают, пришлось сопоставлять, искать совпадения. Синица его обнимает, а Фаталис подмечает с намёком на удивление: надо же, и перегаром не воняет. Решает, что на свидание тот собирался, явно; жаль даже, что все усилия пропадают на Фаталисе.

— Ты сегодня в хорошем настроении, - здоровается и щёку ему трёт; и правда гладкая, — или на вокзал бы в ином виде не пустили?

Не пустили бы, кстати. Наверное.

Семенит Фаталис рядом, не вырывается; людей здесь дохуя, информации - ещё больше; семенит Фаталис по инерции, да замечает, что даже рубашку старик взял по размеру. Нет, наверное, всё-таки правда на свидание тот шёл.

Юг Банк встретил вереницей отелей да фастфудов; если Фаталис всё правильно подсчитал (считает он хорошо), то за углом следующим должна быть шаверменная. Хуёвая, кстати; надеется, не туда идут. От мыслей таких переволновался: ладонь вывернул да сам за руку ухватился, а то вдруг старика новости подобные расстроят и тот ему случайно (случайно?) что-нибудь сломает.

— Знаешь, ты мог бы просто сказать конечный адрес. Или это сюрприз?

Сюрприз в стиле "угадай, в какой портовой бочке ты обнаружишь свои ноги". Или что-то такое.

Фаталис разулыбался аж. Думает, довольно смешно пошутил.

Синица, как и положено, стремится заполнить собой всё пространство - даже его, Фаталиса, личное; не на того напал - Фаталис за последние дни свою материальную осознанность малость подрастерял (а она была? ну, немного), посему и дискомфорт испытывал нулевой.

— Вампиры теперь на автобусах ездят? Необычно, - Фаталис в пальцах повертел самую длинную прядь - почти она доставала до плеч; жмётся ближе, дабы поместиться под зонтом. — Давно.

Волосы на голове растут у Фаталиса столь же быстро, что и на всём теле - то есть очень небыстро. Ему себя, наверное, надо бы привести в порядок; ему до этого порядка надо бы, наверное, сперва дорасти, духовно ли, спиритуально (недостаток духовности Фаталису заметен чересчур сильно).

Чувствует он себя всё равно что на школьной экскурсии. Ну, как в фильмах её обычно показывают. В школе Фаталис на такие не ездил - там деньги надо было платить, это всегда напряжённо. Был ли в этих фильмах сомнительный сопровождающий? В некоторых да. Из Синицы рассказчик хоть и не самый приличный, но весьма забавный - Фаталис разулыбался, тихо-тихо вздохнув (это смех такой).

— А что восстанавливать очень? - добавляет, подумав. — Я проверять не буду.

Фаталис ладонь сложил поверх птичьей. То, что старик положил её туда, где обычно устраивает свою Фаталис - это проблемы старика. К тому же, Фаталис спать хочет изрядно; спать - это скорее закрыть глаза и никогда их больше не открывать. Звучит депрессивно - выглядит же Фаталис просто рассеянно.

Пахло от Синицы весьма неплохо. Это чудесная перемена. В честь чего, опять же?

Приходит Фаталис к выводу, что устраивают ему, похоже, и правда экскурсию. Не просил он об этом, но ладно. Синица похож больше на человека, предпочитающего туры по барам, но вот, - с сюрпризом. И неплохим - в аквариумы ходить не самое дешёвое занятие.

Тот, перед которым они остановились, напоминал зоологический музей в Петербурге. Фаталис оглянулся на мост - и правда как в Петербурге.

— И часто ты сюда ходишь? - Фаталис потянул старика за локоть, ко входу; больно уж тот отвлёкся не понять на что; о девках наверное думает - с Усманом вон так же. — И зачем? Рыбачишь?

Аквариумы видел Фаталис лишь маленькие, в зоомагазинах которые. Вокруг них он обычно и вился: от грызунов и кошек воняло. А рыбы молчали. И не воняли. Ну, несильно, разве что.

На карте в начале осмотра, правда, ищет океанскую живность. Вот где Фаталис не был, так это в океане.

Врата и монстры около них не считаются.

— Тут есть пингвины, - судя по тону, удивился Фаталис ну очень уж сильно, — и пресмыкающиеся. Туда пошли.

В зоопарке Фаталис был ровно раз. Ему тогда было три года, а отцу на работе начальник скинул билеты - акция доброй воли какая-то (но вряд ли). Более всего Фаталису запомнились фотки в детском альбоме - там к нему морду вытягивает жираф, а он и ревёт - боялся, что съест. Сейчас Фаталис и сам кого только ни съест!

Шутка ("да?").

Из ящериц сразу же обратил он внимание на крокодилов. Лежали те на брюхе и грелись под искусственным освещением, край лап охлаждая в пруду.

— На тебя похожи. Только ты обычно в пиве руки моешь.

Наблюдает за ними Фаталис очень и очень внимательно. Звери живьём - оно круто плюс нестандартно - для Фаталиса. То же самое, кстати, можно сказать о внутренних органах, чьих угодно. Но, наверное, данную мысль продолжать не стоит.

— У крокодилов зубы растут весь срок жизни. Они их меняют, разумеется. Каждый новый выросший зуб будет больше прошлого. Из-за этого отверстие в десне тоже каждый раз становится больше, и под воздействием роста нового зуба, старый может упасть в ротовую полость и запустить процесс гниения, который со временем приведёт к летальному исходу, - говорит куда-то в пустоту, а затем оборачивается. — У тебя вот система удобнее. Ничего не выпадает. Просто так.

Это, если что, не угроза.

Что растёт у Синицы? Точно волосы; Фаталис верить отказывается, что щетина у того такая же древняя, как и он сам. В памяти Фаталис в ряд выносит сто три фотографии с зумом на лицо старичье, да к выводу приходит - да, щетина у него действительно становится гуще. Классно, что поделился?

Забавный он сегодня. "Зайчик", говорит. Немного мило. Фаталис чувствует, какие щёки у него гладкие и как от них пахнет ароматизированным мылом, и думает, что Синица сегодня тоже немного милый. Как дедушка, впервые выехавший в город после целого лета на даче. Похожие вайбы.

Ещё бы не вис в таких объёмах. Но это так, скорее дополнение. В подобных вопросах Синица его не слушает.

Фаталис головой туда-сюда вертит увлечённо, когда старик ему на акул показал. Акулы - тоже ничего!

— О, какая боль-

На этот моменте обзор ему закрывают, разворачивают и накрывают лапами лицо. Фаталис вздыхает тяжко-тяжко, убирая руки Синицы и держась за них покрепче, дабы опять чего ни вычудил. Вот давайте он тоже крикнет "смотри, кровососка" и убежит, ничего не объясняя. Дурак старый.

— Я всё съем. У меня диеты строгой нет, в отличии от тебя, - решил вот всё-таки на хуйне внимания не акцентировать; благо, Фаталис внимание держит вообще очень плохо.

Потом глядит на него, как-то строго, что ли. Работа в голове Фаталиса идёт постоянно, но не самая продуктивная и не всегда в нужном направлении.

— А чего спрашиваешь? Интересно стало, что кладёшь себе в рот?

Но вздыхает опять, тут же. Не похуй ли ему, зачем его что-либо спрашивают? Ну, чуть-чуть. Чуть-чуть не похуй, в смысле. Для Фаталиса это уже неплохо. Истина рождается в безразличии - допустим, однако с людьми всё немного не так. Это Фаталис усвоил.

Фаталис сжимает ладонь Синицы с той же решительностью, с которой берёт в руки тяжёлые пакеты с продуктами, и чуть тянет. Как поводья. Или поводок.

— Липнешь ты больше обычного. Гляди, - поднимает их ладони выше, — теперь тебе не нужно на мне виснуть.

Дальше пошли к осьминогам, сразу же. Из всех здешних ребят Фаталиса они больше всего прикалывали: и большие, и маленькие. В корне, - Фаталис так считает, - отличались они от людей боле всего; носить свою память на руках своих, ганглии нейронов пуская по шее и ниже, казалось ему решением совершенно революционным и кардинально отличным от всего, что в науке принято считать сознательностью. Запоминать и вспоминать лица конечностями, звучит, пожалуй, ебейшим апгрейдом по сравнению с системой головного мозга, где вся информация содержится в компактном и очень, очень недолговечном носителе.

Так Фаталис и призадумался немного, наблюдая, как имеющиеся в аквариуме моллюски присасывались к стеклу, пытаясь изучить сегодняшнюю пачку двуногих, которые перед ними столпились. Стало немного неловко. Фаталису бы такое мало понравилось.

Дальнейший осмотр они со стариком продолжили без особых заторов. Периодически Фаталис вбрасывал рандомные факты, которые на самом деле являлись продолжением не самого структурированного потока сознания, случайно выльившимся из башки наружу.

— Мозг кашалота превышает по размерам мозг человека более, чем в пять раз. Интересно, что они запоминают лучше всего. Там, конечно, много и про эмпатию, но ведь и практическое применение тоже иметься должно.

Или чуть дальше, когда от млекопитающих отошли.

— Кораллы едят, как правило, что придётся. Но есть и такие, которые едят, что посерьёзнее, мотылей, например. Прямо кровь им пускают. В чём-то кораллы твои сородичи, получается.

Потом прямо к совсем уж маленьким аквариумам пришли, там всякие чипиздрики миллиметровые плавали.

— О! А эти ребята, - приглядывается прямо; потом, наконец-то, на таблички смотрит с названием - правильно медузу угадал, — могут жить вечно. Представляешь? Выходит, для всех, кто в пищевой цепи находится выше, всегда будет небольшой перекус, не теряющий своей энергетической ценности. Может быть, где-то в этой стайке мельтешит твой ровесник.

Долго ходили, в общем, Фаталис явно увлёкся. Дело уже было, к сожалению, к закрытию, когда добрались до уголка с пингвинами. Фаталис уселся на скамеечке опустевшей, сверля взглядом настенные часы. Задумался сильно. О том, что, в общем-то, неплохо он так сегодня из дома выбрался.

— Я в аквариуме тоже никогда раньше не был, - поделился, видимо, для галочки.

И опять замолк. На доли секунды мысль пронеслась, что надо бы уведомления проверить, а то вдруг Усманчик написал чего глупого. Но унеслась быстро, тут уж другое дошло, более насущное.

— У тебя жена была? - глядит на Синицу до того удивлённо, что, наверное, должно быть обидно. — И сколько она тебя терпела?

Наверняка недолго. Но Фаталис вон, всё равно спросил. Фаталису, - совсем немного, - интересно.

Фаталис уже со второго раза заметил, что старик он такой, ну, тактильный очень; перечислять уж не будет, что они с ним делали, - немного смущает, когда не обезличиваешь. Но такой вот старик. Вечно лезет, вечно лапает - Фаталис от прикосновения холодного вздрагивает заметно и смотрит куда-то поверху, на пингвинов, судя по всему. К руке тот потянулся ещё - но остановился, совесть заимел, видимо. Инородный вес на коленях заставлял нервничать - чуть-чуть; Фаталис повздыхал пару раз, поглядел в глаза эти честные людоедские да и сдался, ибо ежели держать его хотели, то ноги бы просто сломали.

Коленками своими Фаталис шевелит немного, достаточно, чтобы голова дедовская подрагивала. Слушает его вполуха, но замирает в конце.

Если правильно всё понял, то жена, по итогу, рипнулась. В таких ситуациях вести себя надо особенно корректно - так бабушка говорила. Как именно корректно правда не объясняла; Фаталис посмотрел на Синицу, пытаясь читать атмосферу.

Вышло хуёво. Ну, результат предсказумый.

Синица достаточно простой, тем и нравится: голодный - проблемный, сытый - удобный. Сейчас он, возможно, чутка голодный - оттого и загрустил; но Фаталису так кажется. Наверняка Фаталис знает очень мало, очень скромго; наверняка того, что здесь корректно, опять же, знать не может - но кажется ему, что спрашивать сейчас "ты голодный?" будет корректно не слишком.

В итоге птичку он треплет по старческой седине. Как ребёнка, возможно, или собаку, как оно у них часто происходит. Спускается ниже, проводя большим пальцем по скуле, но тут же передумывает и руку убирает. Для Синицы это, быть может, и хуйня, но не для Фаталиса.

— Грустно, - констатирует; глядит прямо в глаза, — но по крайней мере ты её помнишь.

Про Фаталиса вот никто не вспомнит. Кроме, пожалуй, Усманчика, но и он через год-другой забудет - проблемы и поважнее появятся.

Что же сделаешь.

Теперь по плечу его хлопает, мол, вставай, брат. А когда сам поднялся, понял - весь аквариум они обошли действительно на совесть; ноги у него отказывают. Кайф.

Коленки хрустнули громко.

— Суши звучат по приколу, - кряхтит, пока ковыляют к выходу, — я бы пошёл, но тебе со мной зачем? На рис и рыбу твоя аллергия не распространяется?

Строит теории (почти заговора): может, и не экскурсия это всё, может, это он так подвести к чему-то хочет, план у старика какой-то хитровыебанный, чтобы разнюхать чего. Ну, как чего, с другой стороны - анализы какой-то пацан берёт, домой заявляется, что-то там про лечение талдычит, а лицензии никакой не предоставил - есть вопросики. Зачем так долго к этому подводить, в таком случае, неясно. Фаталис не врёт вообще - незачем. Фаталис если и врёт, то по мелочи - да, конечно, в день он проходит как минимум десять тысяч шагов, а теперь хватит заливать, надоело.

Врачебная лицензия, наверное, к мелочам не относится.

— Но ладно, пошли.

Между первым и вторым прошли одна целая и три сотых секунды.

Когда наружу вышли, Фаталис было полной грудью вдохнуть захотел, да зря - влажность большая, сразу давление зашалило. Голову на плечо птичье сложил, достал телефон, наконец (а Усманчик-то что-то писал! Но рабочее, неинтересно), да вздыхает:

— Говори адрес. Я слишком устал чтобы куда-то идти.

Отредактировано fatalis (2023-07-08 23:54:33)

Синицу снова маразм схватил - надо же, что удумал, на руки поднял. Фаталис не ожидал; у Фаталиса в животе сразу похолодело - и писк из горла вырвался очень постыдный (наверное?). Фаталис предполагает, что в таких случаях надо смущаться: он и смутился, крепче цепляясь за птичью шею и подминая ноги, дабы никого не задеть. Тихонько кряхтит ещё - при ходьбе его качало, как в лодке.

— Ты! - обрывается резко; при повороте нога его, кажется, прошлась по чьему-то плечу. — Тут люди есть, вообще-то. Старый, ты слушаешь?

А старый не слушает.

Фаталис тоже привык не в пример быстро; замолкает очень покойно.

Фаталис катается и вспоминает, что на руки его брали прямо основательно, как надо, только в детстве. То ему шибко нравилось - внимание, то есть; если внимание уделяют, значит, его любят; с пунктиком этим у Фарида было всё предельно просто. И осталось - тоже. Фаталис решает, что Синица, должно быть, часто вот так кого-то таскает: девок, может, или детей своих, или внуков (правнуков? старик и их древнее); решает, что, видимо, ничего такого в подобном для него нет, - как и во многом другом (холодные руки его под одеждой вспоминаются смазано), - значит, нет и для Фаталиса; боле всего Фаталис, как ни глянь, ценит взаимность.

Фаталис катается молча. Отросшие ногти бледную шею задевают тихонько и скромно; дышит Фаталис - в тон.

Местечко старик выбрал, как выяснилось, просторное, столичное - совсем не аутентичные лавочки, которые Фаталис опробовал в Аомори. Расслабляется: и правда недалеко, и правда в заведение общественное принёс, а не в подвал секретный. Думает: ну, сейчас и отпустит.

Не отпустил.

По взглядам понял: таскать на руках до места это не какой-то английский жест хорошего тона. Может, притвориться инвалидом? Нет? Поздно? Фаталис сперва пооглядывался, неловко здороваясь с официанткой, но успокоился мигом: в заведение их пустили, с места не выгоняют, жалоб неслышно - боле рассматривать данную тему нужды нет.

— Мог бы сказать самому дойти, - бурчит под нос, — я бы дошёл.

Фаталис то и дело взгляд от меню отрывает, чтоб на старика посмотреть - и постоянно тот смотрит в ответ. И чего завис? О чём задумался? Когда разбирательства пойдут? "А", дошло, "откармливает перед ужином". И глядит смелее после этого, наглее - привычно.

— Значит, рыбу есть можешь, а всё равно предпочёл шататься по переулкам. Дурак, как я и говорил.

Ожидая заказ, Фаталис на стульчике потягивается: скромненько, руки выкручивая, и с кряхтением, вытягивая изо всех сил ноги. Зевает, впридачу, с большим блаженством - здесь тепло и хорошо пахнет. Старик вон, кажется, в облаках витает. Пятый раз уже за сегодня.

Фаталис вздыхает, усаживаясь ровно и копируя его позу; глядит, взгляда не отводит.

— Ты хочешь о чём-то поговорить, - утверждает, — наверное, о серьёзном. Можешь начинать.

Платить он его не заставит, кстати. Фаталис заказал действительно, что хочет: лодку сашими с пятью порциями васаби уже вон, несут. Встречает её Фаталис с полуулыбкой - это его соточка долларов сейчас перед ним раскинулась. Вкусно.

От васаби во рту всё горит и стрекочит. Фаталис не морщится и вообще жуёт молча, припоминая, когда он в последний раз ел не в одиночестве. С Наталией на свидании, получается. Аж ухмыляется; для компании, в его случае, нужен какой-то особый повод.

Стадия вот не ухмыляется.

— Давай и тебе что-нибудь возьмём, - раскрывает Фаталис рот наперёд её слов, — смотреть жалко, как ты с водичкой сидишь.

Тут и от еды отвлекается; пришло ему на ум озарение. Фаталис через стол тянется, обхватывая стакан обеими ладонями, и чуть ближе подсаживает стульчик. Заклинание Обычности ничего запретного наружу не пустит, он попрактикуется, а птичка сполоснёт горло. И все довольны. И не так ничего пойти не может, правильно?

— Хочешь, фокус покажу?

Улыбается Фаталис немного жутко - это его воодушевление. Что, не похоже?

Ясно то было Фаталису с первого осознанного, казалось бы, взгляда (взгляд тот осознанный, стоит напомнить, осознанность свою делил с голодом; с тех пор изменилось что?), понял, что птичка его всерьёз воспринимает весьма... не воспринимает. Оно и не нужно - Фаталис получает своё и уходит, в свободное время в контексте их отношений думая лишь о том, что они полезны премного - для него самого, и что, в общем-то, думать о них надо поменьше. Получается не слишком: видя человека, попытку надо делать видеть в первую очередь его человечность, а не объективную пользу (Фаталис так себе говорит), а коли не выходит - не смотреть вовсе.

"Когда на него смотрит Синица, видит он что, помимо еды?", рассуждает порой.
"Возможно, человека", звучит в ответ нисколько не уверенно.

Хорошо, если так.

Фаталис взглядом его не то, чтобы сверлит. Задумался слегка, изучая, и наблюдал легкомыслие, порожденное не то наглостью, не то равнодушием. Синица зовёт его милым, как малые дети на прогулки зовут милыми проходящих мимо собак - от сердца и бездумно. Это совсем не то, на что рассчитывал Фаталис, и, наверное, не то, чего бы он
хотел?

Птичке неважно, показывают ли ей солнечных зайчиков или ломают крылья, - одинаково всё равно, покуда за это в клюв ей положат жирного червяка. Фокусы ей тоже не нужны, полезные или опасные.

Фаталис улыбается почти ласково и ладони от стакана убирает. Воодушевление испарилось. Совсем.

Там, над губой, где прикоснулся Синица, до сих пор было прохладно. Фаталис облизнулся, задумавшись.

— Я бы тебя спросил, зачем ты потянулся ко мне сам, когда мог просто сказать, но, - Фаталис запнулся, развидев порез на чужой шее, — ответ и так знаю. "Тебе это нравится", да?

Взглядом дальше блуждает; может, раны пропустил какие или же старые шрамы. Зачем их оставлять, только?

— Фокус я хотел показать очень хороший. Я же не всегда свободен, руку помощи не протяну, - Фаталису это показалось остроумным; сказал - и кажется так уже не особо, — а запасы крови в холодосе могут быть кстати. Нам тогда и видеться реже придётся. Но я уже знаю, что ты ответишь. Кормиться с руки тебе нравится больше, да?

Фаталис на него с секунду смотрит, поджав губу. Потом ровно на стульчике садится, голову опускает, к еде возвращается. На языке остаётся только васаби. Ну, хотя бы так.

Сидит Синица, кстати, близко ну очень сильно - коленка Фаталиса упирается покамест в его. Это ему тоже поди нравится. Фаталис стучит по ней неожиданно, ладошкой, привлекая внимание.

— Сколько у тебя детей?

Потом и про внуков спросит.

И тут лицо его прямо озаряется - ну такое до него дошло, сразу и про детей забыл, и про внуков! Как он раньше не додумался, что ему синичка напеть в аквариуме пыталась?

— У тебя член отваливается? Ну, половой? И отрастает новый, каждый раз больше? И как часто? Это тоже часть проклятия? А какая от этого польза? Или это что-то сезонное?

Фаталис, если надо, проверит.

Когда Синица уходит, первое на ум приходит обыкновенное - "я опять сказал какую-то хуйню". На мысли себя ловит, что с Синицей раньше такого не бывало; продолжает, логически, что и ясно - из разговора каждый раз выходил Фаталис. Ему некомфортно страшно - потому что когда Фаталис встречается с Синицей, он не рассчитывает встретить последствия своей бесчеловечености сов-сем; ему с другими этих встреч хватает.

Когда Синица уходит, Фаталис рассчитывает вероятность своего социального провала в шесть процентов. Коли рассуждать - Фаталис рассудил быстро, перегоняя рис из одной щёки в другую, - то версия эта откровенно нежизнеспособна; откуда она вообще появилась сейчас - чёрт знает.

Если чёрт знает, то Фаталис бы у него спросил. Потому что он рассудил - а зуд под рёбрами всё не проходит. Потом разберётся.

Телефон в брюках завибрировал внезапно, заставив подпрыгнуть. Фаталис разблокировал его дрожащими пальцами, и в лицо ему сразу прыгнуло уведомление, мол, вам перевод с пометкой "трубку брать не буду всю неделю, хабиби". Фаталис улыбнулся легонько, отправляя злющий стикер, да на стол телефон положил. Хотел было официантку позвать, да голос совсем не слушался, пришлось на неё смотреть исподлобья, пока его ни заметили. Счёт сразу закрыл - сделает старику приятное. Наверное. Обычно, людям нравится, когда за них платят? Это типа по-доброму, да?

Птичку периферийным зрением увидел - опять испугался - опять подпрыгнул на месте. Торопливо палочки в руки взял, сидит, делает вид, будто не ожидает ничего. Фаталис, конечно, не специалист, но кажется тот нервным. Но ему опять, скорее всего, показалось.

Слушает его Фаталис, не моргая, наблюдает за ним, взгляд не отрывая, закладывая кусок рыбы на язык. Жуёт; прикидывает, что, ну, нет, сейчас ему не кажется. В ресторане заметно нагрузка поубавилась - и все звуки остаточные легко было отринуть, сосредотачивая внимание на старике. Чего там у него поменялось за пять минут?

— Мы говорили о твоём, - о нет, не члене! — о твоих детях. Об их отсутствии. Ты сказал, что за карапузом бы не уследил.

Тут, кстати, правда. В барахолке, которая у тот дома творилась, пиздюк любых размеров легко потеряется.

— Ещё ты сказал, что тёплое тебе нравится больше. Если ты не потерял температурой чувствительности, то понимаю - в холодрыге жить такое себе.

Замолкает. То в лицо всматривается, то в окружение. Не решается вопрос задать. Шесть процентов - это не ноль. Однако вздыхает тяжко и подбородок на сложенные ладони укладывает - нет, социальную осознанность повышать слишком затратно.

Решил об отвлеченном (нихуя, на самом деле).

— Кем ты работаешь? - на аквариум ему же денег хватило, да и тариф мобильный оплачивается. — Я за еду уже заплатил, - опомнился - старик же ему еду рвался оплатить. — Но ты не расстраивайся. Если хочешь молодёжь порадовать, то лучше купи мне фигурку. С Хацуне Мику.

Моргнул. С дедом же разговаривает.

— Это та, м, девочка. Которую ты у меня видел. Она поёт, - быстренько загуглил, показал экран с артами из "Проекта Секай". — Или с Супер Соникой. Сонику ты тоже уже видел, - из кармана за массивный брелок тащит звенящую связку с ключами, — но вот. Она не поёт. Она, ну, просто есть. Маскот, вот. Но аниме про неё тоже сняли. Она там одетая! У меня много мерча, раньше по дому был расставлен, но я его весь спрятал на днях. В кармашек. Волшебный.

Почувствовал себя так, словно бате всякую шушеру показывает. Заулыбался - почти нормальная интеракция выходит.

Фаталис опять повздыхал, наговорившись, и сложил всё добро своё обратно по карманам.

— То, что член при эрекции становится больше, является биологическим фактом, применимым ко многим млекопитающим. Но здорово, что пояснил. Пусть ты не совсем млекопитающее.

Однажды Фаталис спросит, каким образом это вообще происходит при нарушенном кровообращении. Но позже. Пока уж достаточно со старика язвительности.

Отредактировано fatalis (2023-07-16 00:27:57)

Фаталис всё гадает, приятно ему или нет. Вообще-то, должно - он в компании сейчас не самый нервный - и это событие пиздец какое редкое. С другой стороны, ну, этот-то чего нервничает? Рослый он и умудренный, девки с ним водятся и с поддержанием разговора проблем обычно не испытывает. Чего стряслось, по итогу?

А решает голову этим не забивать себе, по итогу. Фаталис сытый и немного сонный; Фаталис подмечает, что в последний раз высыпался неделю назад (спал он тогда не один; возможно, поэтому). Выспаться не помешает и сегодня.

Старика он слушает не шибко внимательно - ладошкой подбородок подпёр, ещё немного - и улыбается. Устал он и впрямь очень-очень.

— Говоришь, как дед. Это твоя внучка, выходит.

Остатки васаби кладёт себе под язык. Острота расползается во рту постепенно, покалывая нёбо. Глотает - и воздух спирает резко, обжигая всю слизистую. Фаталис выдыхает резко, смаргивая; глядит - и он в салфетку, оказывается, вцепился, и даже порвал.

Пора стричь ногти.

— Меня пожилые женщины тоже любят, - большую часть монолога прослушал, но вроде бы к месту сказал.

Не только женщины, кстати, - старики тоже. Такое себе достижение, надо отметить. Вот бы девочки его возраста! Или даже друзей его возраста! Было бы круто. Жаль, не в этом веке, очевидно.

И не в этой жизни.

— 23 числа день английского языка. И день защиты детей в Турции. 24 - национальный день солидарности молодёжи. 25 - день ДНК и пингвинов. На апрель из подходящих поводов это, наверное, всё.

Так ли ему нужен новый кусочек мерча или же он просто желает подарка? Ответ, пожалуй, очевиден.

Когда Синица поднялся, Фаталис это обстоятельство толком не зафиксировал. А когда подошёл тот, фиксировать было поздно - от стула Фаталиса уже оторвали. Старик со всеми так? Это норма приличия? Какая-то? Деревенская? А? Фаталис напрягается не в манер сильно, но по итогу выдыхает устало, стоило лбом уткнуться в птичью шею, холодную и приятную. Это кое о чём напомнило. Нечто определённое.

— Ты себя так каждый раз ведёшь, когда в общественное место приходишь? - бубнит нерасторопно в ворот рубашки; совсем уж невнятно бубнит, птичка ежели и разберёт, то не осознает.

Синица его куда-то ведёт. Фаталис идёт следом послушно, шумно зевая. На улице поддувает - набережная в ста метрах сказывается. Фаталис заметно ёжится, но внимания не фокусирует; фокус - вовнутрь, на просмотр отрезка в минуту произошедшего, пока ещё в ресторане были. Слушает внимательно, вглядывается - тоже, однако недовольства ни в ком не видит. Может, здесь это правда нормально? Фаталис - человек гениальности, не нормальности; к нему за нормами ходить не стоит.

Рука у Синицы тяжёлая. Вес, грузный и холодный, осевший на плечах, был реальным безумно - и в реальность вернуться заставил по щелчку. Фаталис опешил немного, отматывая назад, - сказали ему что-то, оказывается.

— Это правда, - звёзд Фаталис не видел давно; настоящих, — особенно в горных.

Фаталис там пару лет провёл, как вспоминается. Хорошо там было, тепло. Малолюдно. И тихо. В Лондоне вечер - и самый час пик; коль прислушаться, с занятых улиц доносится скрежет колёс. Прислушиваться, конечно, можно, а коли сосульку к боку приложат, так и отвлечёшься сразу; Фаталис тихонько пискнул, чувствуя волну мурашек, пронёсшихся вверх по рёбрам. Глядит - старик под пиджак пролез, над бедром лапу устроил. Успокоился шустро - греется птичка, очевидно. Бёдра у Фаталиса острые, сквозь штаны прощупываются, и крутые - устроиться можно с удобством.

Сперва, конечно, пожурить хотел, как сявку - ну, куда лапами лезет.

Потом вспомнил: бока - это ещё не худшее, за что старик его щупал.

Фаталис вздохнул разок, - многозначительно, - да вытянул из кармана внутреннего пачку. Открыл - и запах трав с головой аж накрыл, прямо луга альпийские. Понадобилась одна тяга, чтобы про обхватившее его крылышко забыть абсолютно.

— После еды гулять полезно, но, надеюсь, ты меня не на марафон тащишь.

Голову задрал; седина старческая под фонарями всё равно, что золото.

— Я тогда сказал что-то не то? - спрашивает, наконец; взгляд на дорогу возвращает тут же. — Говори, что. Не обещаю, что не повторюсь, но могу попытаться.

— Ты!.. - вырывается, часть; остальные слова - задыхаются.
В горле.

Сделать вдох у Фаталиса не выходит.

У Синицы, похоже, пункт. Синица большой и тяжёлый - не ново то; медвежьи объятия у него и ледяные руки - не ново то тоже, да, разумеется;
у него желание - больше даже его самого, - дикое столь же, сколько и нестерпимое, - занимать собой всё, что есть
сейчас
и всё, что будет.

Фаталис куда деться - не ведает; ладонь, что на лице, чужая, держит его невесомо (то принято, кажется, называть лаской), легко, а вырваться Фаталис не сможет. Захочет - не сможет. Он хочет?

"Чего?"

Губами он шелестит: беззвучно; в шелесте, как ни присматривайся, ответа не увидишь. Фаталис ответы свои держит внутри строго, вопросы те - тоже. Ответов из него не вытянешь, даже если захочешь. Синица - за этим? За ответами? А что вопрошает? Ведёт себя так - поэтому? Так не дождётся он. Ничего, совсем.

"Да?"

В ответах живёт спокойствие - покойное. Когда-то Фаталис их искал до смерти сильно, и нашёл - уже после;
он спрашивал, почему же он - вот такой - и что ему с собой делать (спрашивал - потому что хотел что-то делать);
ему ответ пришёл в затянувшемся сновидении, голосом своим и ничейным: "ты мог не рождаться вовсе".

Фаталис с собой мог сделать лишь следующее:
[indent] лечь
[indent]  [indent] и умереть.

Так с собой и поступил.

Фаталис уверен, что мёртвым он пребывает до сих пор.

Синицу он может не слушать; о чём бы ни пел тот ему, что бы ни вопрошал и как бы ни объяснял, Фаталис всё равно ему ничего не ответит; потому что ничего не поймёт;
потому что ответов у него - нет
ни для себя - ни для него. Это Синица понимает?

Фаталис выдыхает шумно, со рта - почти в рот. Думает, что если Синица его сейчас поцелует, - будет не очень хорошо. Думает, что если сейчас поцелует - он будет не против. Животным на вроде него пристало к теплу и к свету - то верно. Для Фаталиса и то, и другое значит столь малое (рос он в тепле, рос он под дешёвыми лампочками, хватало коих лишь на то, чтобы в зеркале развидеть никому не нужное чудище; ах, свет и тепло, как с ними хорошо), что ниже нуля низводится - прямо, как кровь в птичьих жилах.

Синица его обнимает. Синица говорит ему глупости, не отводя взгляда, и это - нечеловечья щедрость. Фаталис уверен - будь он поменьше, будь он живее и здоровее, то расплакался бы на месте. Фаталис однако такой, какой есть - и даже хуже; Фаталис плакать, кажется, не сможет уже никогда.

Последнюю ласку он крадёт рассеянно, оплошно: скользит пальцами по предплечью, трётся носом о щёку да тихо вздыхает, когда объятия исчезли. Шагает он медленно, считая.

Сделал три.

— Обычно я пью чёрный.

Замечает: сигарету он обронил.

Напоминает: если бы Синица его поцеловал, это было бы не очень хорошо.

Четвёртый был последним.

— Мне нужно домой.

Дома светло и тепло, а ещё там никого нет. Фаталису не помешало бы сосредоточиться на главном - вечном; Фаталису не помешало бы вспомнить, сколько раз он умер - и сколько раз его убьют ещё. К Фаталису прикасаются - и вредят. Так поступил и Синица. На то у них и договор - обоюдно немой. Фаталису это надо помнить всегда.

— Я не понимаю, почему ты это делаешь.

(Синица очень простой;
Фаталис заметил это сразу - он точно такой же)

Отредактировано fatalis (2023-07-17 17:42:10)

Фаталис в последний раз себе напоминает, что если птичка продолжит щебетать ему на ухо так же (и ближе), то будет не очень хорошо. У них отношения не про то - там про вытянутую руку, голод и изыскания. Ничего больше - потому что дальше межличностное; ничего больше - потому что дальше Фаталис заканчивается (и начинается бездна - без личности).

Он себе это напоминает - ладно,
а вот как не подходит птичка,
как не заполняет собою всё пространство,
как не называет каким-нибудь "малышом" или "бэмби" - или чем угодно, до чего старик мог только додуматься,
и непривычно больно - до обиды.

Слушает он его, не перебивая; палец большой так и натирает ему, так и хватается - а смотрит лишь под ноги, на тени, что прохожие бросают на тротуар, на белёсую грудь, на блики дурацкой цепочки. Думает: ну, старик, разумеется, шутит. У него шутки дурные, заходящие в ложь, и бессовестный взгляд (Фаталис смотреть хочет не очень - вдруг опять его увидит).

— Откуда я знаю, чего ты там обычно делаешь и с кем? - взором стреляет на скулы - и сразу ретируется. — Мы с тобой не то чтобы часто видимся.

Чаще, чем с большинством, кстати. Вслух, разумеется, не признаёт.

— Я думал, у тебя много внуков, - выдаёт, — вот и таскаешь меня, как и их, по старой памяти. Ты же старый.

Он звучит глупо? Он звучит глупо. У Фаталиса, право, перегрев; он с людьми столько не общается - раз; с ним люди столько не разговаривают - два; Синица ему обычно кивает и во всём соглашается - хороший пёсик; Фаталис, когда с Синицей, о Синице думает постоянно: как результатов добиться, не доставая нож (один раз уже достал);
[indent] Фаталиса сейчас ставят в тупик;
[indent]  [indent] дальше что?

Фаталис того не понял (не зафиксировал - нарочно), но щёки у него налились теплом. Он второй ладонью растирает их себе рассеянно, взгляд поднимать, будто крадучась, не забывает - тоже. Носом ещё шмыгает. На погоду сейчас отвлекаться - самое то.

Молчит стоит. Загадочный, мол. Он себе напоминал, вот сейчас, что?

— Правда? Я только раз был на свидании, - в глаза посмотрел, наконец. — Не знал.

От прикосновений Синицы не теплее ни разу - допустим. Только вот ладонь его Фаталис всё не отпускает.

Начинает, не подумав:

— Чем?.. - "я тебе понравился"; нет, не так. — Почему ты?.. - "решил, что это хорошая идея"; очевидно, плохая. — Это точно?.. - "не шутка".

Вздыхает тяжко-тяжко. Даже если шутка, много ли это изменит?

— У нас было свидание?

Фаталис, наверное, всё же не дурак; уши у него краснеют тоже.

— Грязные... - пробормотал Фаталис, устало прикрывая глаза.

Конечно, Синица не остановился. Конечно, нет.

Когда Синице от него что-то нужно, он подходит и берёт это. Фаталис раздражался - по началу. Фаталис порефлексировал - и понял, что оно взаимно. Им взаимно удобно. Это так строится дружба? На подобном растёт понимание? Любовь во всём мире наступает - на полшишки, хотя бы, - с этим в условиях?

Фаталис слышит, что ему удобно. То не секрет - так он существует - так он разрешает существовать другим рядом с собой в одном пространстве (Фаталис разрешает, не иначе). Ему сейчас удобно слышать мягкость в чужом голосе,
шуршание рубашки,
дыхание своё - спокойное и ровное.

Оно очень хорошо и супер удобно; Фаталис сам того до конца не регистрирует, но относит он это к Синице целиком.

Поднимая взгляд, Фаталис подмечает, что птичку, на самом деле, вполне себе можно отнести к разряду "популярных у девушек". А когда обросший - "точно популярных у бабушек". Фаталис подумал, что это он сейчас прикольно очень придумал, смешно, оттого заулыбался. Но смущённо - сразу лицо за чёлкой пытается спрятать.

На самом деле, Синица уже давно должен был его облапать. Если стоят рядом - облапает. Если дотянуться просто может - облапает. Это раздражает - откровенно; без этого сейчас Фаталис не ведает, куда ему деться. Будь иначе, он бы сложил ладони птичке на предплечья, уткнулся в шею, опёрся на него. Всё это, разумеется, про кормёжку - Синица ест много и долго. Оно про кормёжку, но Фаталис сомневается, что в этот момент, весь этот вечер, Синица отдал ради еды.

Фаталис глубоко вздыхает и делает шаг ближе; тычется лбом в бритый подбородок; бодается. Он читал, что так иногда делают.

Бормочет, сложив голову на птичье плечо:

— Странно слышать такое от людоеда. Ты же пугалка.

Фаталис, на самом деле, и правда устал. Помогут кофе, энергетик и водка. Фаталису перспектива спать и не видеть сны сейчас видится такой же поганой, как оставаться в сознании, наедине с собой, и думать.

— Я знаю, что после первого свидания надо обязательно провожать до дома. Но у нас с этим трудно, - Фаталис поднимает голову и выглядывает на Синицу, — но проводить тебя всё равно могу.

Когда спал он с Синицей, как Фаталис сейчас вспоминает, то часы, проведённые во сне, он не помнит. Абсолютно.

Не помнить чего-то было бы сейчас неплохо.

— А ещё ты можешь проводить меня. И остаться.

Фаталис это говорит и пугается сразу. Но молчит. Отвернулся, наблюдая мокрую от дождя траву, что пробилась сквозь асфальт.

Фаталису хотелось поменяться с ней местами.

— Чтобы поспать, в смысле. Ничего такого не думай.

Фаталис волнуется страшно; понять не может: то ли правда его это, то ли рвётся наружу желание в социальную вовлеченность. Понять и не успевает - Синица, наконец, приближается сам; больше Фаталис о волнении не думает вообще.

— Диван так диван, - чуть плечами пожимает, так, для виду; жмётся сильнее, греется, будто бы.

Чаще всего Фаталис спит на полу. Лежит на полу тоже чаще всего. Когда лежит - думает. Когда лежит - заснуть легче. Фаталису поверхность для того, чтобы от дум перейти ко сну, меня не надо. Спина его бы с ним не согласилась. Ещё на полу жёстко и холодно. Синица примерно такой же.

Фаталис зевает протяжно да открывает портал. В Словакии солнце уже село: только-только клюёт луна, звёзды высыпались, как мальки на кормёжку - свет из щелки между портьерами стелится прямо к ногам. Фаталису тепло и почти одиноко - забыть успевает, что вернулся сегодня совсем не один.

По плечам проходит гусиная дрожь; Фаталис вздыхает прерывисто, чувствуя на коже острые зубы.

— Ты дурак? - "дурак, конечно"; перефразировал. — Я даже не разулся. Почему ты такой обжора?

Весь однако сжался, силясь унять дрожь - Синица не кусал его в шею уже давно. Фаталис припоминает, что больно тогда было не очень - чувствительность вместе с кровью выливалась быстро. Дрожать тут не за что, бояться тоже; Фаталис это понимает головой.

Кусается Синица невесомо. Фаталис разжимает веки в растерянности, оглянуться хочет, да не выходит. Ощущения странные. Ощущения, как ни сравнивай, совсем не те. Фаталису влажно; это точно кровь?

— Ты... - как начать не знает; не знает, и как продолжить. - Т-ты точно сейчас укусил?

За ухо - точно. Фаталис вздохнул да расслабился - старик, как ни глянь, с приколами да на приколе, даже, вон, разуться мешает. Фаталиса сие устраивает не совсем - мешается обычно он. Хлопает он его по бедру, елозит всем телом, - так и вывернулся, поворачиваясь к птичке клювом.

— Ведёшь себя плохо, - голос у Фаталиса звучит совсем уж глухо: не то шепчет, не то хрипит.

Фаталис берёт Синицу под локти. Синицу потяни - он пойдёт.

Синица послушный. Тем и нравится.

— Мне тоже не нужно.

Проводит по груди, вынуждая лечь, Фаталис размазанно - спать он хочет заметно. Пока Синица ляжет - не ждёт - садится он на него сверху, растирая глаза да потягиваясь. Синица очень твёрдый - правда. Почти как пол.

Сгодится.

Фаталис сейчас очень уже рассеянный: решил и не раздеваться, и зубы на ночь не чистить. Стянул пиджак, разве что (а, где-то это уже было). На Синицу глядит прямо. Глядит - да глаза прикрывает, скатываясь ему под бок.

— На днях надо будет решить, что делать с твоим фотодерматитом, - бормочет, укладывая голову на птичью грудь, — и я так тебе и не объяснил, что думаю по поводу первопричин твоих симптомов.

Фаталис ёрзает немного, прежде чем перекинуть через Синицу ногу. Ну, так бы сразу.

Ладонь тянет выше, щупает шею. Найдя покрывшейся коркой порез, смягчается, проводя ногтем вдоль него совсем уж невесомо.

— Чего не затянулось? - зевает сладко. — Это ты чесноком так?

Поострил да закончился. Синица холодный и твёрдый - опять же. Фаталис трется о него лбом, тихонько вздыхая, да слушает, как портьеры скромно колышатся от ветра. Думает, что сообщения остальные так и не проверил. О завтраке ещё думает: может, в отель утром придётся сгонять.

Фаталису дай минуту в тишине - уснёт. И с места не сдвинется, и с места сдвинуться Синице тоже не даст.